На этой странице Вы можете
читать стихи Посвящения поэта, барда Лидии Оганесян
Но те, которым в дружной встрече
Я строфы первые читал...
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал.
А.Пушкин "Евгений Онегин"
Как важно успеть сказать самые важные слова тем, кого любишь, кто дорог, с кем хочется говорить и говорить. Посвящение - жанр стихотворений, позволяющий сказать что-то важное или просто нарисовать портрет. Читать стихи этого жанра невероятно интересно. Перед нами предстают неизвестные прежде люди с их миром, их мыслями и чувствами и с отношением к ним автора. Многие адресаты моих посвящений - ныне здравствующие друзья. И хоть раскидала нас жизнь и нечасто удается видеться, но само знание, что они существуют, согревает душу. Но есть среди них и те, с кем в этой жизни встреча не случится. И до сих пор не покидает ощущение, что самых главных слов я так и не сказала! Надеюсь, они слышат эти стихи и знают, как я их люблю!
Название' | Воспроизведение | Время |
Как мне хочется (Стихи Д.Байтер) |
PLAY PAUSE | 1:02 мин |
Неистово-льдистые глаза
из зазеркалия толстых линз.
Голубоватая седина,
словно иней на елях синих.
Слова, летящие в небеса,
выдуваемые мехами органными.
Посадка головы
исполнена грации львиной.
Невесомая наша игра -
скольжение канатоходцев
над пропастью смыслов
или бессмыслиц. Смех и ирония,
легкий флирт и
ныряние в толщу
неосвоенной акватории.
Кажется, мудрость права,
и потемки - чужая душа,
как свечку не жги,
как спичкой не тычь,
возможно лишь погружение
в бездну. А дальше -
падение или взлет -
как повезет...
Отправляясь в плавание
на утлой лодочке своего "я",
одетого в неприкаянность бытия
и назойливость быта,
покидаю свой берег,
где я от ветров сокрыта,
отдаюсь волнам,
поскольку склонность
к мест перемене -
давняя болезнь
поэтов и мечтателей,
и первооткрывателей
дальних и ближних америк.
И те километры,
что ты измерил,
для меня - звон капели -
капли минут.
Даже стылые льдины
тают однажды,
в неге солнечной
ощутив уют.
Потому, наверно,
ты не там, а тут,
в этом городе,
где стынет кровь
в милионножильных
артериях и венах,
где, вставив ключ
в зажигание,
думаешь: повезет,
где час или день -
всего лишь мгновения,
ибо сила трения
здесь сильнее стократ,
чем в Америке
или Папуа Гвинее,
и каждый шаг вперед -
это два назад,
или по окольной
траектории движения.
Здесь жизнь сквозь пальцы
уходит быстрей,
чем вода иль сыпучий
песок в часах,
и, набегу
заглядывая в зеркало,
находишь седину в волосах,
здесь каждый шаг -
почти что подвиг.
В какой стране
герой или стоик
найдет такой
для себя простор?
Мизансцена готова:
палач и вор,
и гений из новых
маленьких фюреров,
и пошлость, которой
не видно конца,
и глупость, которая
из лица
делает маску аутичную.
Эта картина
почти романтична!
Здесь место есть
для трагедий и фарсов...
Но вот парадокс:
без него умирают.
Этот город,
корнями врастая
прямо в сердце,
не отпускает
животворящих
своих детей.
И в странствиях
устав от потерь,
к нему возвращаются
снова, как к другу,
пытаясь вновь
раскрутить карусель,
обреченную
на движенье по кругу,
в ослепленье
считая недугом
непризнанье
своих детей.
из зазеркалия толстых линз.
Голубоватая седина,
словно иней на елях синих.
Слова, летящие в небеса,
выдуваемые мехами органными.
Посадка головы
исполнена грации львиной.
Невесомая наша игра -
скольжение канатоходцев
над пропастью смыслов
или бессмыслиц. Смех и ирония,
легкий флирт и
ныряние в толщу
неосвоенной акватории.
Кажется, мудрость права,
и потемки - чужая душа,
как свечку не жги,
как спичкой не тычь,
возможно лишь погружение
в бездну. А дальше -
падение или взлет -
как повезет...
Отправляясь в плавание
на утлой лодочке своего "я",
одетого в неприкаянность бытия
и назойливость быта,
покидаю свой берег,
где я от ветров сокрыта,
отдаюсь волнам,
поскольку склонность
к мест перемене -
давняя болезнь
поэтов и мечтателей,
и первооткрывателей
дальних и ближних америк.
И те километры,
что ты измерил,
для меня - звон капели -
капли минут.
Даже стылые льдины
тают однажды,
в неге солнечной
ощутив уют.
Потому, наверно,
ты не там, а тут,
в этом городе,
где стынет кровь
в милионножильных
артериях и венах,
где, вставив ключ
в зажигание,
думаешь: повезет,
где час или день -
всего лишь мгновения,
ибо сила трения
здесь сильнее стократ,
чем в Америке
или Папуа Гвинее,
и каждый шаг вперед -
это два назад,
или по окольной
траектории движения.
Здесь жизнь сквозь пальцы
уходит быстрей,
чем вода иль сыпучий
песок в часах,
и, набегу
заглядывая в зеркало,
находишь седину в волосах,
здесь каждый шаг -
почти что подвиг.
В какой стране
герой или стоик
найдет такой
для себя простор?
Мизансцена готова:
палач и вор,
и гений из новых
маленьких фюреров,
и пошлость, которой
не видно конца,
и глупость, которая
из лица
делает маску аутичную.
Эта картина
почти романтична!
Здесь место есть
для трагедий и фарсов...
Но вот парадокс:
без него умирают.
Этот город,
корнями врастая
прямо в сердце,
не отпускает
животворящих
своих детей.
И в странствиях
устав от потерь,
к нему возвращаются
снова, как к другу,
пытаясь вновь
раскрутить карусель,
обреченную
на движенье по кругу,
в ослепленье
считая недугом
непризнанье
своих детей.
Как странно: пишешь ты издалека.
И жизни быстротечная река
тебя уносит от меня все дальше,
но в голосе твоем не слышу фальши.
Хоть вспять нам реку ту не повернуть,
но иногда так хочется взглянуть
в твои глаза и вспомнить, как когда-то
мы были молоды и так крылаты.
Над нами был тогда небесный свод.
И звезды незнакомый хоровод
водили. И на палубе вдвоем
смотрели вдаль, за моря окоём.
Потом, вдруг оказавшись на песке,
в лагуне, где от взглядов вдалеке
мы были, как в Эдеме. Только птицы
кружили и заглядывали в лица.
Восторг и впечатленья пополам
делили мы, отдавшись всем ветрам.
А после - будто что оборвалось -
мы оказались навсегда поврозь.
Но, может быть, в том был великий смысл,
поскольку годы нас не развели.
Теперь ты пишешь мне издалека,
хоть наши не сойдутся берега.
И жизни быстротечная река
тебя уносит от меня все дальше,
но в голосе твоем не слышу фальши.
Хоть вспять нам реку ту не повернуть,
но иногда так хочется взглянуть
в твои глаза и вспомнить, как когда-то
мы были молоды и так крылаты.
Над нами был тогда небесный свод.
И звезды незнакомый хоровод
водили. И на палубе вдвоем
смотрели вдаль, за моря окоём.
Потом, вдруг оказавшись на песке,
в лагуне, где от взглядов вдалеке
мы были, как в Эдеме. Только птицы
кружили и заглядывали в лица.
Восторг и впечатленья пополам
делили мы, отдавшись всем ветрам.
А после - будто что оборвалось -
мы оказались навсегда поврозь.
Но, может быть, в том был великий смысл,
поскольку годы нас не развели.
Теперь ты пишешь мне издалека,
хоть наши не сойдутся берега.
Песню на эти стихи в исполнении автора можно послушать здесь
Не грусти на берегу, Поэт,
ведь влюбленность – это вдохновенье,
откровенье или озаренье,
а еще, конечно, жизни свет.
Не грусти на берегу, Поэт!
Самолета ты услышишь звук,
и невольно снова смотришь в небо,
и златой стрелой младого Феба
ранен ты, и уж замкнулся круг –
небо ниспослало лиры звук.
Дай же струнам снова зазвучать,
явь тебе нисколько не помеха.
Легче пуха будут, жарче меха
строфы. Коль не в силах ты молчать,
дай же струнам сердца зазвучать!
Посмотри, как плещется вода.
Волны – непрестанное движенье –
Всё бегут, не зная утомленья.
Так и наша жизнь бежит туда,
где так бойко плещется вода.
ведь влюбленность – это вдохновенье,
откровенье или озаренье,
а еще, конечно, жизни свет.
Не грусти на берегу, Поэт!
Самолета ты услышишь звук,
и невольно снова смотришь в небо,
и златой стрелой младого Феба
ранен ты, и уж замкнулся круг –
небо ниспослало лиры звук.
Дай же струнам снова зазвучать,
явь тебе нисколько не помеха.
Легче пуха будут, жарче меха
строфы. Коль не в силах ты молчать,
дай же струнам сердца зазвучать!
Посмотри, как плещется вода.
Волны – непрестанное движенье –
Всё бегут, не зная утомленья.
Так и наша жизнь бежит туда,
где так бойко плещется вода.
Что думала ты, мамочка, когда
случилась эта страшная беда,
когда, едва дыша, не призвала
меня, чтоб я в тот миг с тобой была?
И от чего пыталась защитить,
уж зная, что прервется скоро нить
и что уже не сможешь слов найти
для утешенья, прежде чем уйти.
Тогда рванулась за тобою в путь,
пытаясь смерть слепую обмануть,
но сквозь преград жестокий частокол
рвалась и пробиралась, точно вор.
И видится теперь, что ты тогда
меня остановить одна могла.
Ты так хотела, чтоб могла я жить,
желала ты ребёнка защитить.
А я тебя все не могла догнать,
чтоб на прощание к груди прижать,
чтоб рассказать, как я тебя люблю
и что любовь навеки сохраню.
Тебя я умоляла: продержись,
за жизнь свою покрепче ты держись,
дождись меня, дай шанс! Но... ты ушла,
меня как будто вовсе не ждала...
Ну, а меня все мучает вопрос:
О чём ты думала тогда всерьез
И почему меня ты берегла?
Ты знаешь, я ведь сильная была.
Но твой уход был как удар под дых,
хоть я стараюсь жить за нас двоих,
смотрю на мир и радуюсь цветам,
но по тебе тоскую по ночам.
И здесь, на даче, где жила со мной,
в дождливый вечер или в летний зной
я вспоминаю наши вечера,
и, кажется, все было лишь вчера –
вчера сидели за столом, смеясь,
кроссвордов ты разгадывала вязь
и задавала мне вопросы вслед,
и удивлялась, что так прост ответ.
Моим ты здесь хранителем была.
Я б с голоду, наверно, умерла
иль просто бы загнулась от тоски.
(Тогда я не могла писать стихи!)
Но ты была. И я нужна была,
хоть знала, что вот-вот придет пора
расстаться нам. И всё же я , как прежде,
лелеяла заветную надежду,
что Бог тебя опять убережёт
и впереди не месяц и не год!
Но ты ушла. И мир как будто пуст.
Не спится мне. И гложет сердце грусть...
случилась эта страшная беда,
когда, едва дыша, не призвала
меня, чтоб я в тот миг с тобой была?
И от чего пыталась защитить,
уж зная, что прервется скоро нить
и что уже не сможешь слов найти
для утешенья, прежде чем уйти.
Тогда рванулась за тобою в путь,
пытаясь смерть слепую обмануть,
но сквозь преград жестокий частокол
рвалась и пробиралась, точно вор.
И видится теперь, что ты тогда
меня остановить одна могла.
Ты так хотела, чтоб могла я жить,
желала ты ребёнка защитить.
А я тебя все не могла догнать,
чтоб на прощание к груди прижать,
чтоб рассказать, как я тебя люблю
и что любовь навеки сохраню.
Тебя я умоляла: продержись,
за жизнь свою покрепче ты держись,
дождись меня, дай шанс! Но... ты ушла,
меня как будто вовсе не ждала...
Ну, а меня все мучает вопрос:
О чём ты думала тогда всерьез
И почему меня ты берегла?
Ты знаешь, я ведь сильная была.
Но твой уход был как удар под дых,
хоть я стараюсь жить за нас двоих,
смотрю на мир и радуюсь цветам,
но по тебе тоскую по ночам.
И здесь, на даче, где жила со мной,
в дождливый вечер или в летний зной
я вспоминаю наши вечера,
и, кажется, все было лишь вчера –
вчера сидели за столом, смеясь,
кроссвордов ты разгадывала вязь
и задавала мне вопросы вслед,
и удивлялась, что так прост ответ.
Моим ты здесь хранителем была.
Я б с голоду, наверно, умерла
иль просто бы загнулась от тоски.
(Тогда я не могла писать стихи!)
Но ты была. И я нужна была,
хоть знала, что вот-вот придет пора
расстаться нам. И всё же я , как прежде,
лелеяла заветную надежду,
что Бог тебя опять убережёт
и впереди не месяц и не год!
Но ты ушла. И мир как будто пуст.
Не спится мне. И гложет сердце грусть...
Не придется горевать нам вдвоем -
снимем трубки, чокнемся коньячком,
посмеемся над собой. Хронос спит.
Только в наших окнах свет все горит.
Можем час, а можем два говорить,
можем на судьбу свою воду лить,
можем словом - кислородом дышать.
Вовсе не пристало нам горевать.
Ну, судьба-злодейка, ну, опыт лет!
Не беда! Еще зажжём новый свет.
Утопить слезу в глазах – вот пустяк!
Чтоб не праздновал свою победу враг.
Мы похожи, словно кольца судьбы,
ворожим над словом, точно волхвы,
возводя до неба храмы любви,
хороня под сердцем беды - гробы.
На беду или на радость нас свела
неприступная, суровая судьба,
непокорных, вечно ищущих двух
то ли женщин, то ли тополиный пух?
Эфемерно наше счастье, да и мы
эфемерны в этом мире кутерьмы,
неуклюже выделяясь из толпы,
неустанно просим счастья у судьбы!
снимем трубки, чокнемся коньячком,
посмеемся над собой. Хронос спит.
Только в наших окнах свет все горит.
Можем час, а можем два говорить,
можем на судьбу свою воду лить,
можем словом - кислородом дышать.
Вовсе не пристало нам горевать.
Ну, судьба-злодейка, ну, опыт лет!
Не беда! Еще зажжём новый свет.
Утопить слезу в глазах – вот пустяк!
Чтоб не праздновал свою победу враг.
Мы похожи, словно кольца судьбы,
ворожим над словом, точно волхвы,
возводя до неба храмы любви,
хороня под сердцем беды - гробы.
На беду или на радость нас свела
неприступная, суровая судьба,
непокорных, вечно ищущих двух
то ли женщин, то ли тополиный пух?
Эфемерно наше счастье, да и мы
эфемерны в этом мире кутерьмы,
неуклюже выделяясь из толпы,
неустанно просим счастья у судьбы!
Я целовала тебя,
чтобы запомнить вкус кожи,
чтобы уснуть и проснуться,
зная, что ты рядом.
Мне было легко и свободно
быть собою под взглядом
твоих бездонных, бессонных
глаз. И было отрадно,
знать, что тебе тоже
здесь легко и уютно.
А за окном - осень,
промозгла и бесприютна,
а за окном - ветер,
но я задвигаю шторы.
Пусть мчат полночные кони,
хоть на глазах шоры.
Я не хочу видеть
вокруг кутерьмы бездну.
Лишь глаза твои - вишни
нынче имеют цену.
Невесомость касанья -
вот сегодня спасенье.
Я с тобой оживаю,
как весною растенья.
Ты уйдешь в этот морок.
Ты махнешь мне рукою.
Впереди ждет дорога.
Я шепну: Бог с тобою.
Буду думать часами,
вспоминать и дивиться.
Невесомость сознанья
на неделю продлится.
чтобы запомнить вкус кожи,
чтобы уснуть и проснуться,
зная, что ты рядом.
Мне было легко и свободно
быть собою под взглядом
твоих бездонных, бессонных
глаз. И было отрадно,
знать, что тебе тоже
здесь легко и уютно.
А за окном - осень,
промозгла и бесприютна,
а за окном - ветер,
но я задвигаю шторы.
Пусть мчат полночные кони,
хоть на глазах шоры.
Я не хочу видеть
вокруг кутерьмы бездну.
Лишь глаза твои - вишни
нынче имеют цену.
Невесомость касанья -
вот сегодня спасенье.
Я с тобой оживаю,
как весною растенья.
Ты уйдешь в этот морок.
Ты махнешь мне рукою.
Впереди ждет дорога.
Я шепну: Бог с тобою.
Буду думать часами,
вспоминать и дивиться.
Невесомость сознанья
на неделю продлится.
Песню на эти стихи в исполнении автора можно послушать здесь
Простите меня, я совсем не хотела
вас напугать иль шокировать вас.
Просто я, как могла, летела
навстречу звездам, но свет их погас.
Вы встали на месте скрещения трасс.
Вы, кажется, мне заменили светила.
А я, как и прежде, предчувствуя вас,
любви и открытий у Бога просила.
Вы мне улыбнетесь, потом нараспев
мне скажете вовсе не нужную фразу,
а я захлебнусь и оправлюсь не сразу,
я буду держаться за нитку надежд.
Себе я придумаю нашу любовь:
слова и поступки, движенья и звуки.
Тогда и предстанет желанная новь
и соединит нас, как будто разлуки
ни прежде, ни в будущем нам не страшны.
Я крепко связала все нити фантазий.
В неясных предчувствиях годы прошли,
но путь проложила, сверяясь по азимуту.
Простите, что страстно желала я вас
в тиши одиночества и ожиданья.
И знала, что все же наступит тот час,
когда предстоит наконец нам свиданье.
вас напугать иль шокировать вас.
Просто я, как могла, летела
навстречу звездам, но свет их погас.
Вы встали на месте скрещения трасс.
Вы, кажется, мне заменили светила.
А я, как и прежде, предчувствуя вас,
любви и открытий у Бога просила.
Вы мне улыбнетесь, потом нараспев
мне скажете вовсе не нужную фразу,
а я захлебнусь и оправлюсь не сразу,
я буду держаться за нитку надежд.
Себе я придумаю нашу любовь:
слова и поступки, движенья и звуки.
Тогда и предстанет желанная новь
и соединит нас, как будто разлуки
ни прежде, ни в будущем нам не страшны.
Я крепко связала все нити фантазий.
В неясных предчувствиях годы прошли,
но путь проложила, сверяясь по азимуту.
Простите, что страстно желала я вас
в тиши одиночества и ожиданья.
И знала, что все же наступит тот час,
когда предстоит наконец нам свиданье.
Песню на эти стихи в исполнении автора можно послушать здесь
Твои глаза,
цвета замерзшего
деревенского пруда,
беспомощно огромные,
как у младенца,
впервые взглянувшего
на мир,
смотрят вверх,
будто там, на крыше,
ты слышишь
не только завывание ветра,
но голос свыше.
Когда надолго
задерживаешь взгляд
в этих омутах бездонных,
кажется,
что вот-вот утонешь,
но промерзшая до дна
вода может быть
зеркалом
завораживающим,
словно магический шар,
преломляющий свет,
играющий гранями,
и, поддаваясь
гипнотическим токам,
отдаешься ощущению чуда,
забывая, что они -
всего лишь кристалл
льда с того деревенского
пруда.
цвета замерзшего
деревенского пруда,
беспомощно огромные,
как у младенца,
впервые взглянувшего
на мир,
смотрят вверх,
будто там, на крыше,
ты слышишь
не только завывание ветра,
но голос свыше.
Когда надолго
задерживаешь взгляд
в этих омутах бездонных,
кажется,
что вот-вот утонешь,
но промерзшая до дна
вода может быть
зеркалом
завораживающим,
словно магический шар,
преломляющий свет,
играющий гранями,
и, поддаваясь
гипнотическим токам,
отдаешься ощущению чуда,
забывая, что они -
всего лишь кристалл
льда с того деревенского
пруда.
Путь дан, и первая строка дана.
Но ведь еще не выпита до дна
вчерашних слов дурманящая влага.
И снова ночь врывается и сна
лишает, и дрожит в руке бумага,
и первая строка, как путь, дана.
А первая строка дана, как путь.
Пишу, пишу, чтоб только не заснуть.
Словами упиваюсь, словно счастье
лишь в той строке, что мне дана, как путь.
А за окном - безлюдье и ненастье,
и за окном клаксон кричит: «Забудь!
Не вспоминай ни музыки, ни слов,
случайно оброненных, ни оков,
сковавших так безжалостно запястья.
Забудь, засни! Быть может в недрах снов
ты снова обретешь покоя счастье,
и приоткроешь таинства покров!"
Но ведь дана мне первая строка!
Она дрожит и теплится слегка,
я слышу зов ее призывный где-то
в душе. И многоточием пока
звучит мне голос, жаждущий ответа -
упорного и ясного стиха.
Но ведь еще не выпита до дна
вчерашних слов дурманящая влага.
И снова ночь врывается и сна
лишает, и дрожит в руке бумага,
и первая строка, как путь, дана.
А первая строка дана, как путь.
Пишу, пишу, чтоб только не заснуть.
Словами упиваюсь, словно счастье
лишь в той строке, что мне дана, как путь.
А за окном - безлюдье и ненастье,
и за окном клаксон кричит: «Забудь!
Не вспоминай ни музыки, ни слов,
случайно оброненных, ни оков,
сковавших так безжалостно запястья.
Забудь, засни! Быть может в недрах снов
ты снова обретешь покоя счастье,
и приоткроешь таинства покров!"
Но ведь дана мне первая строка!
Она дрожит и теплится слегка,
я слышу зов ее призывный где-то
в душе. И многоточием пока
звучит мне голос, жаждущий ответа -
упорного и ясного стиха.
Когда входила в мой дом,
ты, отрешась от тоски,
и только рифмы кругом
порхали, как мотыльки,
и пальцы, чуть торопясь,
касались трепетных струн,
и улетала душа
в миры, где тысячи лун.
Нам было много дано,
и с нас спросили сполна.
Тогда струилось вино
в бокалы наши без дна,
и бездна грезилась нам
в ответном чувстве.
Из глаз
струился света фонтан. –
Все это, право, про нас.
Прошли года. Утекли
те годы, словно ручей.
Но возвращаются дни
и откровенья ночей.
ты, отрешась от тоски,
и только рифмы кругом
порхали, как мотыльки,
и пальцы, чуть торопясь,
касались трепетных струн,
и улетала душа
в миры, где тысячи лун.
Нам было много дано,
и с нас спросили сполна.
Тогда струилось вино
в бокалы наши без дна,
и бездна грезилась нам
в ответном чувстве.
Из глаз
струился света фонтан. –
Все это, право, про нас.
Прошли года. Утекли
те годы, словно ручей.
Но возвращаются дни
и откровенья ночей.
©2012 Все права принадлежат автору.При перепечатке ссылка на на САЙТ обязательна.
На этом сайте вы можете без СМС, он - лайн, без ожидания и рекламы действительно