"Нотр Дам казался вечным, и невозможно было представить, что огонь может разрушить его! Но он восстанет, я уверена! Иначе и быть не может!
Лидия Оганесян.
Нотр Дам восстанет, я уверена! Иначе и быть не может!
Нотр Дам.
Не верю я, что ты не устоишь!
Два года, как не виделись с тобою,
прекрасный, ослепительный Париж!
Но вот теперь тебя постигло горе!
И я смотрю без устали в экран,
а время ускользает так незримо…
Я вижу, как пылает Норт Дам
и исчезает всё, что мной любимо.
Два года минуло с тех пор, когда
впервые я пришла на остров этот.
Приветливо меня колокола
встречали. Небеса закатным светом
окрашивали гордый Нотр Дам,
и был он величав и так надёжен!
Ладонью прикасалась я к камням,
и пульс веков я осязала кожей.
Потом вошла в собор, куда влекло
меня давно уже. Романа строки
из-под пера бессмертного Гюго
звучали то маняще, то жестоко.
Присев и оглядевшись, поняла,
насколько мне знакомо всё в соборе.
Как капля в море, в нем была мала
и места не было для гордости и воли.
В нём всяк песчинка среди вечных круч.
И только солнце, сквозь витраж пробившись,
протянет в помощь мне надежды луч,
и по нему пройду, не заблудившись.
Здесь колокольный звон, как шторма гул,
и звук органа – океанский рокот.
И стен надежных не коснется шум,
и отступает многолюдный город.
Тогда казалось, что века пройдут,
но беды над тобой не знают власти.
И будешь ты стоять, как прежде, тут,
и стороною обойдут несчастья.
И вот теперь, когда горишь в огне,
как примириться, как умерить горе.
Я всё надеюсь, может, в страшном сне
привиделась мне Нотр Дама доля?
Нотр Дам восстанет, я уверена! Иначе и быть не может!
(Текст модифицирован. Авторский текст читать в Эссе.)
Я приехала в Париж, где не была прежде. Из аэропорта – такси – и в самое сердце Парижа. Смешанные чувства. А за ними узнавание того, чего никогда не видела. Да, я , книжная душа, знала Париж из романов Золя, Дюма, Гюго, Хэмингуэя и многих, кто жил или был здесь, но неизменно любил.
Я остановилась в отеле напротив Лувра. Это был коварный план: проснуться рано, перейти площадь – и в Лувр. Но в день приезда я бросила вещи и пошла в одиночку бродить по городу. Безумно люблю это первое ощущение нового места – воздух другой! Французского я не знаю, что вовсе не помешало мне получать удовольствие от прогулки.
В первый день меня вел Хэмингуэй по своему городу-празднику. И, несмотря на пасмурную погоду и моросящий дождь, праздник состоялся! На следующий день я, следуя коварному плану, в девять уже была в Лувре. Сколько раз я обошла его, не знаю, но всё казалось мало и хотелось ещё и ещё возвращаться и любоваться бесценными шедеврами.
Ноги отказывались ходить, но я уговаривала их терпеть. Ведь Париж – праздник! В шесть часов покинув Лувр, я вышла на набережную Сены. В отель не хотелось, но и сил передвигаться уже не было. Я стала осматривать окрестности и, повернувшись влево, увидела колокольни и шпиль Нотр Дама. Я не спутала бы Нотр Дам ни с чем. И был он совсем близко. И манил к себе. И до моста на остров Сите было рукой подать. У меня вдруг появились силы и открылось второе дыхание. Я пошла на встречу с Собором Парижской Богоматери (фр. Notre-Dame de Paris) .
Когда я подошла к храму, солнце опустилось уже довольно низко. Но всё ещё окрашивало его стены. И они не казались мрачными. Нотр Дам преобразился и словно помолодел. И я шагнула внутрь.
Когда я вспоминаю первое впечатление, то приходит на память физическое ощущение своей ничтожности. Лес могучих колонн. Куда-то в небо уходящий свод. Такие сооружения призваны усмирять гордыню человека. Но сделаны-то они людьми! И только солнца последние лучи, протянутые сквозь витражную розу окна, дарили животворящий свет, и мрачные колонны казались дружелюбными и весёлыми. Я положила руку на камень колонны и почувствовала биение сердца Нотр Дама. Быть может, это мне только показалось, но сердца наши забились в унисон. Так родилась любовь. Потом я до позднего вечера сидела в маленьком ресторанчике с видом на собор и наблюдала за метаморфозами, происходящими с ним. Угасли последние лучи, и он превратился в крепость. Загорелись фонари, и их мягкий свет придал его фасаду загадочность и легкость. Эти наблюдения вызвали в памяти множество историй, некогда прочитанных. По слухам, архитекторы работали в тесном контакте с древними алхимиками, и где-то закодирован секрет философского камня. Может быть, в этом и причины загадосности? А легенда о создании колоколов, когда парижанки бросали в бронзу свои золотые и серебряные украшения! И потому голос колокола Нотр Дама так неповторим! Причудливые двери собора, выкованные кузнецом Берсконе, продавшем душу дьяволу, но сотворившим шедевр, удивляющий и по сей день. Вспомнились и многочисленные церемонии, проходившие в соборе: бракосочетания Марии Стюарт, Людовика XiY, Наполеона III, коронация Наполеона Бонапарта, крещение его сына неверном свете фонарей казалось, что видишь его, глядящего вниз с колокольни. Вот какие видения посетили меня тогда.
В последующие дни я вновь и вновь возвращалась к Нотр Даму. И каждый раз находила новые черты, не примеченные прежде. И орган Нотр Дама звучал по-новому. И изящный шпиль пытался дотянуться до неба, словно воздетая рука молящегося. И витражи отражали солнечный свет всем многоцветьем хрупкого стекла.
А уехав домой, я увезла его образ в памяти своей и в сердце.
И теперь это моя трагедия. Будто близкий человек ранен. Врачи обещают спасти Нотр Дам. А ты веришь и не веришь. Но я верю! Ведь не исчезли творения великий мастеров! Ведь был собор спасен от разрушения великим Гюго, который сделал его главным персонажем своего романа «Собор Парижской Богоматери» ((Notre-Dame de Paris). Почему же он должен погибнуть теперь? Хотя в то время, когда взвивались над Нотр Дамом языки всепожирающего пламени, казалось, что всё пропало. И когда шпиль, как в замедленном кино, подламывался и падал, рассыпая искры огня. И когда жители Парижа, застывшие на коленях, пели молитвы. И когда казалось, что струйки воды ни в какую не справятся с адским пламенем. Да и выглядели они так, будто дети стреляли из водяных пистолетов. Но всё оказалось не напрасно!
И молитвы, и единение парижан, и усилия пожарных, и волнение миллионов людей, наблюдавших за спасением из разных уголков мира. Нотр Дам не сдался! Он хотел быть, жить, любить и быть любимым! И, может быть, Нотр Дам станет символом единения разумных людей, невзирая на их принадлежность к разным религиям, национальностям, убеждениям. Счастливы будут те, кто доживет и увидит такое время! И оно обязательно наступит. И Нотр Дам доживет и увидит его. Я знаю.
Я остановилась в отеле напротив Лувра. Это был коварный план: проснуться рано, перейти площадь – и в Лувр. Но в день приезда я бросила вещи и пошла в одиночку бродить по городу. Безумно люблю это первое ощущение нового места – воздух другой! Французского я не знаю, что вовсе не помешало мне получать удовольствие от прогулки.
В первый день меня вел Хэмингуэй по своему городу-празднику. И, несмотря на пасмурную погоду и моросящий дождь, праздник состоялся! На следующий день я, следуя коварному плану, в девять уже была в Лувре. Сколько раз я обошла его, не знаю, но всё казалось мало и хотелось ещё и ещё возвращаться и любоваться бесценными шедеврами.
Ноги отказывались ходить, но я уговаривала их терпеть. Ведь Париж – праздник! В шесть часов покинув Лувр, я вышла на набережную Сены. В отель не хотелось, но и сил передвигаться уже не было. Я стала осматривать окрестности и, повернувшись влево, увидела колокольни и шпиль Нотр Дама. Я не спутала бы Нотр Дам ни с чем. И был он совсем близко. И манил к себе. И до моста на остров Сите было рукой подать. У меня вдруг появились силы и открылось второе дыхание. Я пошла на встречу с Собором Парижской Богоматери (фр. Notre-Dame de Paris) .
Когда я подошла к храму, солнце опустилось уже довольно низко. Но всё ещё окрашивало его стены. И они не казались мрачными. Нотр Дам преобразился и словно помолодел. И я шагнула внутрь.
Когда я вспоминаю первое впечатление, то приходит на память физическое ощущение своей ничтожности. Лес могучих колонн. Куда-то в небо уходящий свод. Такие сооружения призваны усмирять гордыню человека. Но сделаны-то они людьми! И только солнца последние лучи, протянутые сквозь витражную розу окна, дарили животворящий свет, и мрачные колонны казались дружелюбными и весёлыми. Я положила руку на камень колонны и почувствовала биение сердца Нотр Дама. Быть может, это мне только показалось, но сердца наши забились в унисон. Так родилась любовь. Потом я до позднего вечера сидела в маленьком ресторанчике с видом на собор и наблюдала за метаморфозами, происходящими с ним. Угасли последние лучи, и он превратился в крепость. Загорелись фонари, и их мягкий свет придал его фасаду загадочность и легкость. Эти наблюдения вызвали в памяти множество историй, некогда прочитанных. По слухам, архитекторы работали в тесном контакте с древними алхимиками, и где-то закодирован секрет философского камня. Может быть, в этом и причины загадосности? А легенда о создании колоколов, когда парижанки бросали в бронзу свои золотые и серебряные украшения! И потому голос колокола Нотр Дама так неповторим! Причудливые двери собора, выкованные кузнецом Берсконе, продавшем душу дьяволу, но сотворившим шедевр, удивляющий и по сей день. Вспомнились и многочисленные церемонии, проходившие в соборе: бракосочетания Марии Стюарт, Людовика XiY, Наполеона III, коронация Наполеона Бонапарта, крещение его сына неверном свете фонарей казалось, что видишь его, глядящего вниз с колокольни. Вот какие видения посетили меня тогда.
В последующие дни я вновь и вновь возвращалась к Нотр Даму. И каждый раз находила новые черты, не примеченные прежде. И орган Нотр Дама звучал по-новому. И изящный шпиль пытался дотянуться до неба, словно воздетая рука молящегося. И витражи отражали солнечный свет всем многоцветьем хрупкого стекла.
А уехав домой, я увезла его образ в памяти своей и в сердце.
И теперь это моя трагедия. Будто близкий человек ранен. Врачи обещают спасти Нотр Дам. А ты веришь и не веришь. Но я верю! Ведь не исчезли творения великий мастеров! Ведь был собор спасен от разрушения великим Гюго, который сделал его главным персонажем своего романа «Собор Парижской Богоматери» ((Notre-Dame de Paris). Почему же он должен погибнуть теперь? Хотя в то время, когда взвивались над Нотр Дамом языки всепожирающего пламени, казалось, что всё пропало. И когда шпиль, как в замедленном кино, подламывался и падал, рассыпая искры огня. И когда жители Парижа, застывшие на коленях, пели молитвы. И когда казалось, что струйки воды ни в какую не справятся с адским пламенем. Да и выглядели они так, будто дети стреляли из водяных пистолетов. Но всё оказалось не напрасно!
И молитвы, и единение парижан, и усилия пожарных, и волнение миллионов людей, наблюдавших за спасением из разных уголков мира. Нотр Дам не сдался! Он хотел быть, жить, любить и быть любимым! И, может быть, Нотр Дам станет символом единения разумных людей, невзирая на их принадлежность к разным религиям, национальностям, убеждениям. Счастливы будут те, кто доживет и увидит такое время! И оно обязательно наступит. И Нотр Дам доживет и увидит его. Я знаю.